Вера Сапронова впервые откровенно рассказала о трагедиях своей жизни и о том, какой ценой далась ей любовь к певцу.
В канун 75-летия легендарного певца 90-х Михаила Муромова на программе «Малахов» прозвучала исповедь женщины, чье имя долгие годы оставалось за кадром его блестящей карьеры. Вера Сапронова, бывшая супруга артиста, впервые решилась на откровенный разговор о личной драме, прожитой в тени кумира миллионов.
На протяжении 16 лет Вера жила в статусе тайной жены звезды, пока публика восхищалась артистом и его хитами, а сам Муромов гастролировал по стране в образе завидного холостяка. Дома же его ждали жена и сын — о них он запрещал говорить даже самым близким. Самым страшным испытанием в жизни Сапроновой стала гибель их единственного ребенка — трагедия, которая навсегда изменила ее судьбу и окончательно разрушила отношения с певцом.
Сегодня женщина нашла утешение в служении при храме Покрова Пресвятой Богородицы в подмосковном Акулово — работает на кухне и помогает воспитывать внучку настоятеля. В беседе с Андреем Малаховым Вера вспомнила, как впервые встретила будущего мужа. Это произошло в 1985 году, когда она устраивалась работать помощницей звукооператора. Девушка пришла оформлять документы и увидела в кабинете Михаила Муромова — тогда уже известного, но переживавшего не лучший период из-за того, что его песни нередко вырезали из эфиров: «Он был весь загорелый, с юга, рассказывал о себе — спортсмен, мастер спорта, интересный, харизматичный».
Певец сразу произвел впечатление на юную девушку: «Вот я сейчас думаю, откуда у меня столько смелости тогда взялось. Подошла к нему за автографом и говорю: »Знаете, от таких мужчин, как вы, надо рожать детей». А он отвечает: »А что, прямо сейчас будем? » Я растерялась и сказала »нет». А потом думаю: это я вообще сказала?» — с улыбкой вспоминает Сапронова.
После этого забавного эпизода, казалось, что их пути разошлись. Но судьба распорядилась иначе — спустя две недели Вера вновь встретила артиста в местном клубе. Муромов сразу ее узнал, пошутил, будто не может вспомнить, где уже видел девушку, и начал активно за ней ухаживать. Тогда Вере было всего 17 лет, а Михаилу исполнилось 35. Разница в возрасте не смутила певца, но для девушки их роман оказался настоящим испытанием.
О возрасте избранника она, по ее словам, узнала только после рождения ребенка — Муромов выглядел гораздо моложе своих лет, был бодрым, энергичным, полным жизни. Однако за внешним блеском скрывались непростые отношения. Женщина призналась, что с самого начала понимала, что официальной женой артиста она, вероятно, не станет. Ей приходилось самостоятельно зарабатывать, помогать бабушке, ведь родители — творческие, но отстраненные люди — жили отдельно и не участвовали в ее жизни.
«У нас такие с Муромовым отношения своеобразные. И в какой-то момент он спрашивает: »Что такое? » Я говорю: »Беременность». Он отвечает: »У кого? У меня или у тебя? » — ну, у него всегда чувство юмора было. Я говорю: »Не знаю. У меня. Пять месяцев». Он смотрит и спрашивает: »И что ты будешь делать? »Я говорю: »Рожать.» Тогда он спрашивает: »Сама? » А я отвечаю: »Сама». И вот в тот момент он будто изменился — стал совсем другим человеком», — вспоминает Вера.
По словам Сапроновой, именно тогда Муромов словно переродился — стал внимательным, заботливым и удивительно нежным. Он буквально носил Веру на руках, кормил ее деликатесами — черной икрой, творогом, мясом.
«Он словно открылся — как будто свет в нем зажгли. С этого момента у него начались перемены и в жизни, и в творчестве. До этого его будто не замечали, а потом все пошло в гору. А когда он перестал о нас заботиться — все как будто покатилось вниз. Может, совпадение, но в жизни у него стало как-то не так хорошо, как прежде», — вспоминает женщина.
После нескольких лет тайных отношений в семье Михаила Муромова произошло важное событие — у пары родился сын, которого назвали в честь отца. С момента появления ребенка на свет певец строго запретил говорить о нем публично, чтобы не разрушить образ завидного холостяка. Все происходило в строжайшей тайне, словно под прикрытием спецоперации. По воспоминаниям Веры Сапроновой, рождение ребенка держали в секрете даже от близких. Она рассказала, что за ней в роддом приехал друг артиста, брат его первой жены, а сам Михаил устроил целую операцию по встрече молодой мамы и малыша. Они выехали из роддома, и вдруг к машине Веры подстроилась машина самого Муромова. Он вышел, взял сына на руки и не скрывал счастья: «Я, наверное, никогда не видела его таким радостным. Тогда он буквально светился».
Вера не скрывает, что их союз скорее напоминал гостевой брак. Михаил жил отдельно, но, когда родился сын, стал приезжать чаще, старался быть рядом, насколько позволяла гастрольная жизнь. Через некоторое время мать певца настояла, чтобы Вера с ребенком переехала к ней. Несколько лет они жили на Преображенской площади вместе с бабушкой Веры, родителями Муромова и маленьким Мишей. Сам артист часто навещал семью, привозил подарки, устраивал сюрпризы, но дома бывал редко — большую часть времени проводил на гастролях.
Женщина понимала, что у Михаила есть и другие женщины, но предпочитала не поднимать эту тему: «У него всегда кто-то был — костюмерши, поклонницы, случайные связи на гастролях. А я оставалась дома с ребенком и старалась не думать о том, что творится за пределами нашего мира».
Сын рос под фамилией матери, но Муромов не отказывался от участия в его воспитании. Он навещал мальчика, приходил в школу, не боялся появляться на глазах у педагогов и учеников: «Когда он появлялся, полшколы сбегалась его посмотреть. Жили словно партизаны, все скрывали. А ведь ребенок все видел — и это не проходит бесследно».
Она признается, что часто думала о том, кто из них больше виноват в том, что все сложилось именно так. Муромов был старше, опытнее, но и сама Вера не считает себя безгрешной: «Есть ведь такое выражение — больше виноват тот, кто умнее. Наверное, так и было».
Сын рос талантливым мальчиком: у него был абсолютный слух, и его приняли в экспериментальный детский сад при Академии педагогических наук. Там он занимался в музыкальной группе, проявляя способности, унаследованные, по словам Веры, от отца. Но счастливая семья по-настоящему так и не сложилась: «Свекровь всегда говорила, что ребенок у нас гениальный, надо им заниматься. А у меня в то время были постоянные разборки с женщинами Муромова. Они появлялись со всех сторон России».
Женщина признается, что ревность буквально разрушала ее изнутри: «А я ведь молодая была, ревнивая. И вот эта ревность — страшная штука. Она мешает жить. Сначала я знала, что у него есть женщины, но после рождения сына Михаил делал все, чтобы я чувствовала себя единственной. Он создавал впечатление, будто кроме нас никого нет, что мы — центр его вселенной. И я верила. А потом все это закончилось».
Когда отношения начали рушиться, Вера не обвиняла только его — понимала, что вина лежит на обоих. Но жить стало все сложнее: Муромов перестал скрывать других женщин, и Вера знала многих из них лично. Это стало для нее настоящим испытанием.
«А это, знаете, очень тяжело. Я намеренно начинала дружить с ними, просто чтобы не сойти с ума. Но ведь жить в гареме — это не жизнь. Это выматывает, и любовь от этого уходит», — призналась она.
Так постепенно их отношения начали угасать. За внешней успешностью певца и молчаливым смирением женщины скрывалась драма, в которой не было победителей. У них был сын, но счастья этот ребенок так и не принес — слишком много тайн, недомолвок и боли копилось годами.
С годами отношения Михаила Муромова и его тайной жены Веры Сапроновой окончательно запутались. Их сын, названный в честь отца, взрослел и все чаще пытался найти свое место между двумя мирами — миром сцены, в котором жил его отец, и тихим бытом матери, полной боли и веры. По словам Веры, разрыв с певцом стал не только ее личной трагедией, но и тяжелейшим испытанием для их ребенка.
Когда Вера и Михаил расстались, сын болезненно воспринял перемены. Он привык к тому, что рядом всегда был отец — яркий, щедрый, уважаемый. Но после разрыва привычный мир рухнул. Мальчик стал замкнутым, хуже учился, а мать, не справляясь одна, решила увезти его на север, подальше от суеты и воспоминаний. Тогда же, по ее словам, она начала искать спасение в вере.
Вера вспоминала, что в те годы работала на радио и часто сталкивалась с самыми разными религиозными людьми — от адвентистов до православных священников. Все изменилось, когда она решила крестить сына.
«Мы покрестили — и я начала думать, что так уже жить нельзя, как мы живем. А потом понеслось… У Миши с отцом отношения стали рушиться. Он его любил безумно, просто боготворил, но Михаил Владимирович уже жил другой жизнью. Появились люди, которые делали все, чтобы отец и сын не сблизились. Им это было невыгодно. А Миша очень страдал», — делилась Вера.
Этот внутренний конфликт стал для молодого человека роковым. С каждым годом отношения с отцом становились все холоднее, а здоровье — все хуже. У сына с детства было слабое сердце, но он скрывал недомогание, вел активный образ жизни, занимался спортом, катался на сноуборде, плавал: «Он был очень подвижный, всегда в движении. А потом я думала, что у него просто депрессия, усталость. А потом поняла — у него сердце не справлялось».
Трагедия произошла внезапно, накануне Благовещения. «Он утром уходил, а я лежу, мне на работу. Он сказал мне что-то, а я даже не открыла глаза. Не то чтобы я его не обняла — я даже не посмотрела на него в тот день. И это был последний раз. Я даже не знала, что вижу его в последний раз», — со слезами вспоминает Вера.
Через несколько часов сын Веры умер. Позже врачи скажут — у него оторвался тромб. Для матери это стало непоправимым ударом: «Я плакала и разговаривала с ним, как будто он рядом. Просила дать знак. И вдруг среди бумаг на столе нахожу клочок, где написано: »Мама, я тебя люблю»».
За две недели до смерти у них состоялся странный разговор, который Вера до сих пор помнит до мелочей: «Он спросил меня: »Мам, а как ты думаешь, если я умру, папа придет на мои похороны? » Я тогда сказала ему: »Не говори глупостей, Миша. Не умирай». Но, к сожалению, так и вышло».
Когда Миши не стало, Вера позвонила Муромову. Михаил приехал, не скрывая горя, стоял у гроба сына, присутствовал на отпевании и похоронах. По словам Веры, это было одно из немногих проявлений его настоящих чувств за последние годы.
Под конец интервью, не сдерживая слез, Вера вспоминала еще один эпизод. Когда сын был маленьким и она уезжала по делам, он сворачивал ее халат, ложился с ним в постель и засыпал, словно чувствуя присутствие матери: «А когда он умер, я сделала то же самое. Свернула его толстовку в кулечек и прижала к себе. И вот так держала, как он когда-то держал мой халат. И вдруг почувствовала тепло. Как будто он рядом».
Именно тогда, говорит Вера, она поняла, что жизнь всегда возвращает боль тем, кто когда-то причинил ее другим: «И я подумала: вот он, бумеранг. Нам кажется, что все проходит. Но нет. Мы за все расплачиваемся — слезами, бессонными ночами, одиночеством. Духовные законы есть, и они работают, даже если мы в них не верим. Все возвращается. Всегда».
